Варвара Клюева - Ave, Caesar! [= Аве, Цезарь!]
Как ее угораздило ввязаться в эту авантюру, инфернальную по своему цинизму? Хотя пустой вопрос. Когда решаешь свести счеты с жизнью и медлишь только потому, что нет угла, где можно спокойно подвести черту, значимость нравственных норм несколько тускнеет. Не говоря уже о том, что поначалу она просто не понимала, во что ввязывается.
Некая организация ищет склонных к риску и не слишком законопослушных граждан для выполнения небезопасного задания. Специальных навыков и умений не требуется, пол, внешность и до определенной степени возраст не имеют значения, вознаграждение высокое.
Она, разумеется, догадывалась, что от кандидатов, претендующих на эту вакансию, потребуют не старушек через дорогу переводить. Более того, отдавала себе отчет в том, что речь идет о какой-то преступной афере. Но жить так, как она жила, стало невыносимо, и жажда перемен гнала ее на собеседование.
Первый тур прошла легко. Тут ей сыграло на руку давнее увлечение психологией и всякого рода тестами. Она хорошо понимала, как следует отвечать на вопросы, чтобы создать иллюзию соответствия требованиям. Тест на IQ вообще не представлял сложности, она развлекалась подобными чуть ли не ежедневно, как другие развлекаются кроссвордами. Существовала только одна опасность — увлечься и набрать слишком много баллов, но ей удалось взять себя в руки и справиться с неуместным энтузиазмом. Некоторое опасение внушало медицинское обследование. Еще год назад она просто не рискнула бы его проходить, но ей и тут повезло. Желание хоть что-то изменить в своей жизни подтолкнуло ее к занятиям гимнастикой по системе глубокого дыхания, которые помогли заметно сбросить вес и улучшить физическую форму.
В общем, когда ей позвонили и сообщили, что она включена в группу претендентов, допущенную ко второму этапу собеседования, она почти не удивилась. На этот раз собеседование проводил один человек. За письменным столом сидел лощеный господин, чья физиономия перекормленного херувима с того дня преследует ее ночами.
— Какое место в системе ваших ценностей занимает человеческая жизнь? — вкрадчиво спросил херувим, едва она устроилась в кресле напротив него.
Мысленно она горько усмехнулась, подумав, что это сильно зависит от качества жизни. За свою, например, она не дала бы ни гроша. Но такой ответ определенно не годился, и она начала нести какую-то ахинею.
Господин склонил голову набок, внимательно слушая ее, потом кивнул.
— Хорошо, конкретизируем вопрос. Согласны ли вы с утверждением, что никто не имеет права отнимать у человека жизнь?
Тут ее кольнуло беспокойство. «К чему он клонит? Не собираются же они предложить мне место палача? Бред какой-то! Ладно, попробую поиграть в эту игру. Если начнет вырисовываться что-нибудь непотребное, тихонько отыграю назад».
— Не уверена. Оно представляется мне достаточно бессмысленным. Люди убивали друг друга на протяжении всей человеческой истории. Оспаривать их право на отнятие чужой жизни — все равно что выступать против сезонной миграции птиц.
Херувим поводил глазами по потолку и снова кивнул.
— Понятно. А лично вы могли бы кого-нибудь убить? Например, защищаясь.
Ей стало еще неуютнее, но она храбро ответила:
— Не знаю, не пробовала. Но, думаю, в упомянутых вами обстоятельствах почти каждый человек способен на убийство. Инстинкт самосохранения никто не отменял.
— Так-так, — он одобрительно улыбнулся. — А во сколько вы оцениваете собственную жизнь? Я имею в виду, в денежных знаках.
Она напряглась.
— Уточните, пожалуйста. Вы предлагаете мне назвать сумму, за которую я позволю себя убить? И как скоро? Сразу после выплаты или с небольшой отсрочкой?
— Ну-ну, зачем же так мрачно? Допустим, я предложу вам принять участие в неком приключении, где ваши шансы на выживание оцениваются, скажем, как один к семи или, может быть, чуть больше. Назовите сумму, которая склонила бы вас согласиться.
Это предложение настолько отвечало ее тайным желаниям, что у нее закружилась голова. Жить так, как она живет, невозможно. Наложить на себя руки страшно. А тут ей сулят простой выход: смерть, которую ни один святоша не сможет счесть суицидом. Да еще готовы хорошо заплатить.
Какая сумма позволит ей вырваться на свободу, если она все-таки переживет «приключение»? Сто тысяч на квартиру, еще пятьдесят — на обзаведение хозяйством и второе образование. Плюс пятьдесят — полное обеспечение на время учебы. Плюс капиталец, который обеспечит пожизненную ренту, скажем, тысячу евро в месяц. В год выходит двенадцать тысяч. Из расчета пять процентов годовых основной капитал составит… двести сорок тысяч. Ладно, для солидности округлим до двухсот пятидесяти. Всего получается четыреста пятьдесят.
— Пятьсот тысяч евро! — выпалив эту сумму, она внутренне съежилась от страха.
Но пухлощекий херувим и бровью не повел.
— Если мы убедимся, что вы — тот человек, который нам нужен, вы получите двести тысяч сразу после подписания договора. Не на руки, конечно. Мы откроем вам в банке счет со специальным условием: деньги вы сможете снять не раньше, чем через месяц. Там же, в банке, вы оформите завещание на случай, если вам не повезет.
— Завещание, надо полагать, в вашу пользу?
— Девушка, милая, что за подозрения? Уж если мы набираем людей с интеллектом выше среднего, то, наверное, не рассчитываем, что они попадутся на такой примитивный трюк. Бенефициантов вы назовете самостоятельно. Или не назовете, это уж как вам будет угодно. Если удача окажется на вашей стороне, вознаграждение по меньшей мере удвоится. Но есть одна закавыка: условия нашего соглашения должны остаться тайной. Суть вашего… м-м… задания вы узнаете только после подписания договора. И с этой минуты будете находиться под нашим присмотром.
Тут здравомыслие изменило ей окончательно. Вопрос, что же придется делать за такие бешеные деньги, больше ее не волновал. Она решила во что бы то ни стало получить право на участие в этой сомнительной и опасной авантюре, а как выпутаться, подумает потом.
Сгусток сизого тумана, маячивший впереди, заметно вырос в размерах и уплотнился, и вот уже взгляду открылся остров-холм, покрытый лесом. К изгибу одной из бухточек приближалась еще одна яхта. Три или четыре точки, судя по следу на воде, двигались к той же цели. Доставка живых игрушечных солдатиков удачи к театру будущих военных действий завершалась.
Номер четвертый
Катерок осторожно ткнулся в причал, построенный, видимо, совсем недавно. Несомненно, ради этих дурацких игр. Больше не для чего: остров явно необитаем.
«С ума сойти, сколько вбухали деньжищ! — думал он с завистливым неодобрением. — По двести тысяч каждому из восьми игроков — это уже больше полутора миллионов евро. Плюс миллион — призовой фонд. Снаряжение, доставка, погрузка, разгрузка, сооружение времянок вроде вон того навеса и причала — тысяч пятьдесят небось набежит. А все эти мини-видеокамеры, элементы питания, преобразователи сигналов, приемники, передатчики — безумные деньги! Затея, наверное, миллиона на четыре потянет, если не на пять. Как они надеются ее окупить? Кассового кино из всего этого не смонтируешь — камеры, прилепленные ко лбу, качественного изображения не дадут, все будет прыгать и дергаться. Кроме того, нет никакой гарантии, что результат будет пользоваться массовым спросом. Конечно, если широкой публике станет известно, что фильм в каком-то смысле документальный, возникнет ажиотаж, но кто же на такое пойдет? Уголовное дело!»
На берег вслед за пассажиром вышел капитан катерка.
— Мне поручили вам передать, что общий сбор в двенадцать часов. Вон там, — короткий толстый палец указал на вершину холма. — Видите ту седловинку с проплешиной? На ней — что-то вроде лагеря. Идти около часа, так что время у вас еще есть, можете пока осмотреться. Вещи будут сложены под навесом.
— И что, мне их потом самому наверх перетаскивать? — раздраженно поинтересовался пассажир.
Капитан обвел глазами бухту.
— Можете обосноваться прямо здесь. Дров хватит, вон сколько плавня по берегу валяется. Пресная вода есть — ручеек там же, за скалой. Навес опять же — не придется в дождь с костром мучиться. Удобно.
— Удобно?! А каждый день по часу в гору топать тоже удобно? — взвился его собеседник.
Капитан молча пожал плечами и отошел. А пассажир мысленно выругался в бессильной ярости.
Впрочем, состояние бессильной ярости давно стало для него привычным. Последние два года он постоянно чувствовал себя объектом травли. Любой пигмей из тех, кто раньше почел бы за счастье чистить ему ботинки, теперь норовил нахамить, уязвить побольнее, осмеять. Когда он напивался, все эти ненавистные рожи сливались в одну глумливую физиономию, представлявшуюся ему ликом судьбы. Эта злодейка явно потешалась над ним.
![Алан Эйкборн - Дверь в смежную комнату [=Тайна двери отеля «Риган»]](/uploads/posts/books/228832/228832.jpg)